МАТУШКА ЛЮДМИЛА
Мы — родом из детства: Эта фраза стала расхожей, но от этого не перестала быть верной. Оттуда — из детства — многие наши радости и горести. Мудрые говорят, что человек, лишенный детства, становится со временем опасен. И — наоборот. Ребенок, согретый в свои первые годы солнцем любви и покоя, сохранит в своей душе его тепло и свет до конца земных дней. Об этом — рассказ матушки Людмилы Арсеньевны, супруги протоиерея Алексия КОРОВИНА, настоятеля Казанской церкви в Вырице:
— Я родилась в священнической семье в красивом старинном купеческом городе Кунгуре на Урале. Потомственным священнослужителем был мой папа — протодьякон Арсений Пантелеймонов, дочерью священника была и моя мама. Считаю себя счастливым человеком, потому что было суждено родиться в христианской семье, в любви и согласии. Я родилась в тяжелом послевоенном 1946 году, но те голодные годы не помню. Детство у меня было радостное. А что пережили родители, о том без слез вспоминать не могу.
Моя прабабушка имела богатое имение, хлебосольный дом, в котором всегда было полно странников. Она всех привечала и со всеми делилась. Еще до революции оптинскими старцами ей было предсказано, что у нее будут полные житницы хлеба и дом — полная чаша, но придет время, когда она сама все отдаст. Так и произошло в 1917. Сказали провидцы и о семье, от которой останется «один колосок». Им оказался мой папа.
Не выдержав потрясений, рано умер дедушка с папиной стороны, отец мамы погиб в ссылке, нам ничего не удалось о нем узнать. А в 1935 со священником Григорием Ахидовым арестовали моего отца. От них требовали ложных показаний, но не добились. Осудили папу с о.Григорием на шесть лет. Мама осталась с четырьмя маленькими детьми. Она с детских лет пела в хоре, хорошо знала устав, могла быть и регентом, и псаломщицей. Ей пришлось зарабатывать на жизнь, а бабушка сидела с детьми. Пенсию бабушка не получала, потому что была женой священника, хотя последние годы работала заведующей госпиталем для красноармейцев.
В заключении папа чуть не умер. Он заболел воспалением легких, а организм был ослаблен тяжелой работой и недоеданием. Слава Богу, люди добрые есть везде, его выходили. В 1941 году у папы истекал срок заключения. Он уже написал маме: «Не пиши мне больше, я скоро вернусь». Но началась война, и его отправили на фронт. При форсировании Днепра папа был ранен в обе ноги. Остался на поле боя, и подобрали его только через три дня, хорошо, что свои. Началась гангрена ног, папе предложили ампутацию, он категорически отказался, сказав, что он священнослужитель. Нашелся врач, который взялся ему помочь. Это была женщина, по-моему, грузинка. Папа молился за нее до конца жизни. Было сделано несколько операций (а наркоз был тогда эфирный), ноги удалось сохранить. Он стал лишь немного прихрамывать при ходьбе.
Чудом выжила и семья. Была большая радость, когда родные соединились. Семья словно воскресла. Это ощущалось до конца жизни родителей. У нас никогда не было ссор, конфликтов. Мы жили очень дружно. Не в осуждение, а в рассуждение хочется сказать: приходится порой наблюдать, что в семье люди не очень любят друг друга. У нас было по-другому. После войны нас в семье родилось трое. Нас, младших, берегли, заботились о нас. Радостное, светлое детство осветило всю последующую жизнь. И когда мы выросли, разъехались, наша дружба не пресеклась. Мы общались, помогали, переживали друг за друга, и, конечно, молились. Каждый год приезжали к родителям. Когда умерла мама, папа рассказал, что во время ареста и ссылки он всегда надеялся на встречу с семьей, молился об этом. И семейная жизнь началась заново.
Мы росли при храме. Церковь Всех Святых, где служил папа, — единственная уцелевшая в нашем городе из семнадцати — находилась рядом с нашим домом. Каждое воскресенье и все праздники мы были в храме. Вся духовная жизнь Кунгура сосредоточилась в этой церкви. Молящихся было столько, что войти в храм после начала службы было невозможно. С раннего детства я узнала тепло православной молитвы, богослужения, доброту верующих людей. Не устаю благодарить за это Господа. Нас, ребятишек, — детей священнослужителей, прихожан, — росло при церкви человек тридцать-сорок — богатый послевоенный урожай. Жили дружно и весело. Мы воспитывались на одном приходе с протоиереем Геннадием Бартовым, сыном нашего настоятеля — о.Бориса, а ныне — секретарем СПб епархии.
В школе особенных притеснений за веру я не испытывала, учителя относились хорошо. После школы уехала учиться в Пермь, где уже жил старший брат с семьей. В 1965 году, получив благословение родителей, вышла замуж за Алексия Коровина. Вскоре мы переехали в Ленинград, где продолжили учебу. Отец Алексий учился в Духовной семинарии, потом — в Академии, я закончила химико-фармацевтический техникум. Когда батюшка учился в Академии, мы часто бывали за богослужением в Троицком соборе Александро-Невской Лавры. Тогда было мало церквей и на праздничные службы собиралось много молящихся. Благодаря этой соборной молитве, торжественности архиерейского богослужения особенно ощущалась радость праздника. Мне вспоминалось детство, праздники в нашей церкви, где было также тепло от общей молитвы.С1967 года мы поселились в Вырице.
Встречалась Марина МИХАЙЛОВА
«Православный Санкт-Петербург»
12 (129), декабрь 2002 года
( http://piter.orthodoxy.ru/pspb/n1
