Вопрос:
Отец Максим, скажите, пожалуйста, что значит простить человека?
Ответ:
Благодарю за вопрос, он действительно очень важен. Дело в том, что сегодня мало кто понимает в чем заключается смысл христианского прощения. Можно услышать разнообразные ответы: простить – значить принять человека таким какой он есть, то есть со всеми недостатками. Некоторые даже прямо говорят: «Вы должны любить меня таким, какой я есть». Кто-то считает простить — значит забыть плохое. Вот, дескать, забуду, тогда прощу. Какой же из этих подходов является верным? Давайте попробуем разобраться объективно и рассмотрим каждый из вышеперечисленных вариантов.
Принять человека таким какой он есть. Приведу пример: допустим человек страдает алкоголизмом или он наркоман. Разве я должен принимать его в таком виде? Если я буду так поступать, это будет называться потаканием человеческим страстям и попустительством. Согрешающий таким образом человек не только не исцелиться от своего недуга, а вообще может погибнуть, и тот, кто принимал его таким какой он есть будет виновен в этом. Сторонники такого подхода обычно оправдывают себя тем, что нельзя осуждать. Могу сказать: абсолютно согласен, но в данном случае никакого осуждения нет. Нам дан разум, чтобы мы могли различать добро и зло. Ведь, согласитесь, что ни пьянство, ни наркоманию добром назвать никак не получится, следовательно, это зло. А вот говорить, что алкоголик или наркоман плохой человек, это уже осуждение.
Забыть плохое. Но в чем же здесь подвиг? Забыл да и всё. Это больше похоже на равнодушие.
Но разве это то прощение, о котором говорит, к которому призывает нас Христос? Нет, конечно. Простить в христианском понимании значит поверить в человека, поверить в то, что он может измениться. Настоящее прощение есть прежде всего приятие человека до конца и всерьез, возврат к той глубине, на которой познается единственность и потому неповторимая ценность каждого человека как Божия творения, как носителя образа Божия, за кого умер на Кресте Сам Христос. Настоящее прощение — в том, чтобы увидеть человека таким, как видит и любит его Бог. Ведь если я буду верить в человека, я никогда не махну на него рукой, я не буду потакать его греховным привычкам, а буду помогать ему, буду бороться за него, порой может и достаточно жестко. И даже можно сказать больше: пока есть гнев — есть еще надежда. Даже ослепленный гневом, я все еще принимаю человека всерьез, он все еще существует для меня, и потому сам гнев может быть претворен в примирение, воссоединение и обновление. Но где начинается равнодушие, там воцаряется смерть. Ад — это равнодушие всех ко всем, уход каждого в себя и тем самым — в страшное одиночество духовной смерти. Поэтому нужно со всей твердостью сказать: прощение от равнодушия и презрения — уже не прощение, а карикатура на него.
В подтверждение всего вышесказанного приведу слова известного православного богослова протопресвитера Александра Шмемана: «В Евангелии есть рассказ о том, как к Христу привели женщину, застигнутую в прелюбодеянии, которую по обычаю того времени собирались побить камнями. Ее привели к Христу, чтобы попытаться поймать Его на слове. С одной стороны, закон требовал наказания за преступление, а с другой – люди, желавшие поймать Христа на слове, знали, что Он учил о любви и прощении. Итак, что же Он сделает? Если поступит по закону, то где же любовь и прощение? Если пойдет против закона, то где же Его учение о чистоте, несовместимой с преступлением против нравственности?
А Христос сказал: «Кто из вас без греха, пусть первый бросит в нее камень». А Сам, нагнувшись, чертил что-то на земле. Никто не бросил камня, и все один за другим ушли. Оставшись наедине с грешницей, Христос спросил: «Где же те, кто осуждали тебя?» И услышав, что все ушли, сказал: «И Я не осуждаю тебя. Иди и больше не греши» (ср.: Ин. 8:7–11). Поразительно в этом евангельском рассказе то, что Христос не принял ловушки, которую готовили для Него враги. Он не нарушил закон, ибо не сказал, что женщина эта невиновна и не заслуживает наказания. Но Он не нарушил и заповеди любви. Христос перенес весь вопрос из плоскости закона и отвлеченной морали в плоскость личного отношения к этой женщине, к этому человеку. Он простил ее и тем самым как бы сказал: «Я верю, что этот грех, это преступление – не настоящая твоя сущность, Я верю, что ты сама осудила их, Я верю, что ты хочешь и можешь исправиться». Это прощение было актом веры в нее, и эта вера была началом не только ее возрождения, но и возрождения тех, кто во имя формального принципа готовы были осудить и убить.
Вот такое прощение, основанное на таком подходе к человеку, на вере в него и любви к нему, необходимо нам сейчас, как воздух.»
